День 6-й, часть 1.
Сегодня, едва проснувшись, мы чувствуем непреодолимое желание посетить Монмартр. Серебристо-белая базилика Сакре-Кер (Святое Сердце) построена из камня, добытого тут же, в восемнадцатом округе, в Больших карьерах. Когда идет дождь, этот известняк покрывается белым налетом, который очень активно отражает солнечные лучи. В связи с этим я одеваю темные очки.
Взбираемся к Сакре-Кер, минуя фонтанчики в нишах. Навстречу идут люди с нитками в руках. Мы читали, что нельзя поддаваться на их уговоры — это как развод с верблюдами в Египте. Жулики намотают нитки на руки, а потом будут снимать только за деньги. Еще тут должны быть ушлые чудаки, которые предлагают фальшивый Шанель: №5 стоит €5, №19 — €19 и так далее. Мы готовимся отбиваться, но такие пройдохи нам не попадаются.
Поднимаемся по лестнице под звуки арфы. Кое-где стоят продавцы открыток — зарабатывают на филокартистах и просто приезжих, поддавшихся туристической лихорадке или горящих желанием подразнить друзей, отправив открытку из самого Парижа.
Выходим на площадку и, как водится, разглядываем крыши. Справа маячит небоскреб на Монпарнасе, на смотровую которого мы полезем обозревать окрестности — на Эйфелеву не хотим, там жуткие очереди.
Обходя базилику, ненадолго останавливаемся послушать французский шансон. Это «Sous le ciel de Paris» (Под небом Парижа) — известная песня, ее пели Ив Монтан, Эдит Пиаф и другие знаменитости; она обо всем, что происходит вокруг — под небом Парижа летит песня и гуляют влюбленные… Какое-то время мы стоим неподалеку, слушая вальсовую мелодию, потом идем на площадь Холма.
Тертр (Place du Tertre) — знаменитая площадь Холма, она же — площадь художников. Толкучка знатная, и мы проводим здесь всего несколько минут, а потом, несмотря на всю историческую притягательность этого места, уходим из толпы взмыленных туристов.
Идем без всякого маршрута по наклонной мостовой Ивовой улицы (рю де Соль), мимо ресторанчика с милым названием «La Bonne Franquett», что означает «по-свойски».
Выходим на улицу Корто.
И поднимаемся по ней наверх.
Корто переходит в улицу Мон-Сени. Здесь мы ненадолго останавливаемся оценить вид города, взятый в рамку стенами домов. Сама эта улица — часть легенды. Говорят, что именно по ней прошел Святой Денисий, неся в руках свою отрубленную голову. Но про него чуть дальше.
Идем по улице Водопоя (Абревуар) мимо Розового дома (La Maison Rose). Художник Морис Утрилло (правильно произносится Утрийо, но в русском фамилия прижилась с двумя «л») однажды шел с друзьями по улице Водопоя в изрядном подпитии и сказал: «Мне кажется, он должен быть розовым». Дело оставалось за малым — друзья принесли краску и обновили дом. Рядом дом с орлами, в котором жил Анри Лашук — французский военный историк.
Rue de l’Abreuvoir выводит нас на площадь Далиды, где стоит памятник этой певице, актрисе, сильной женщине со сложной судьбой. Французская версия песни «Слова, слова» в ее исполнении стала столь известной, что затмила итальянский оригинал. «Слова в мягкой обертке остаются на губах, но никогда на сердце»…
Заходим в сквер Сюзанны Бюиссон, где установлен памятник Святому Денисию, возле которого слово «безбашенный» обретает буквальность.
По легенде, в III веке Святой Денисий и двое его единомышленников были обезглавлены за то, что не отреклись от Христа. Святой Денисий поднял свою голову и шел с ней некоторое время, затем омыл ее в ручье, который протекал тут неподалеку и продолжал свой путь, пока силы его не оставили. Есть версия, что Монмартр назван так именно в честь этого события: Mont des Martyrs означает «Холм Мучеников».
Выходим на улицу Оршам, взглянуть на дом Далиды.
Всемирная паутина говорит, что именно в этом доме Далида написала прощальную записку: «Жизнь стала для меня невыносимой. Простите меня.» А потом остановила свое сердце, приняв большую дозу снотворного с виски.
На улице Равиньян перед нами предстает великолепный каменный дом. Наверное, у меня во взгляде промелькнуло что-то восторженно-идиотическое, потому что вскоре Алекс начинает надо мной глумиться.
Происходит это на улице Голгофы. Я в это время думаю о чем-то интроспективно — дурная привычка — и вообще не ожидаю подвоха.
— Смотри, лесенка. А для тех кто не любит лесенки — рядом пандус.
— Угу-угу…
— Я могу пойти по лесенке, а ты — по пандусу.
— Угу… А где пандус? А… вот это?!! Милый, да ты упырь…
Улица Габриель встречает нас еще одним творением Меснаже. А напротив — котик с ласковой улыбкой, зубки у него что надо. Это месье Кот (Monsieur Le Chat). Имя художника, к сожалению, мне неизвестно. Кот, как и белый призрак Меснаже, тоже встречается в разных местах, не только по всему Парижу, но и в других городах — все время за новым занятием. Здесь он левитирует.
В целом Монмартр производит приятное впечатление. Но блеск иногда попадающегося на тротуарах битого стекла напоминает о том, что по вечерам сюда лучше не соваться.
Следующая улица называется Chappe (Шап означает «побег»). Ну что ж, побегаем по лесенкам.
Хорошо, когда есть фотоаппарат — это ведь я снимок делаю, а не пытаюсь слегка отдышаться.
Те, кому не нравятся выкрутасы с лесенками, могут воспользоваться фуникулером.
Шап выводит нас на перекресток, где на аккордеоне играют мелодию, столь подозрительно похожую на «Розамунду» из «Покровских ворот», что кажется, завернешь сейчас за угол, а оттуда — «натюрлих, Маргарита Пална!». Хочется кого-нибудь ущипнуть. Впрочем, есть и французская версия этой песни (да на многих языках она есть), так что зря я тут ошалело озираюсь по сторонам.
Уворачиваясь от автобусов и туристических вагончиков, мы доходим до улицы Настоятельниц. Здесь оживленно, толпится народ, крутится карусель и мы решаем найти кафе и выпить кофе или что-то подобное.
Место называется Le Saint Jean — Святой Иоанн. Я заказываю «кафе виеннуа» — кофе по-венски. Таким образом я могу безнаказанно поедать сливки с корицей. Потом мы идем в наш 9-й округ, по дороге облизываясь на фромажери — сырные магазины… Терпеть! Некоторые умяли полбаллона сливок и до вечера им ничего съестного не светит…
«А чем вы тут в Париже…»
У французов продолжается повседневная парижская жизнь в общем и обед в частности. После обеда слабовольные и сильнообеспеченные (табак здесь в 4 раза дороже, чем у нас) курят, стряхивая пепел в смешные, прибитые к стенам емкости с нарисованной на них сигареткой. Потом часть садится на велы или катит по делам на трантинетах (самокатах). Особенно забавно выглядят месье в деловых костюмах на таких средствах передвижения. Мадам в платьях и на велах тоже привносят свой неповторимый шарм на улицы города. Среди этого самобытного веселья мы забегаем в наш магазинчик, прикупить воды, а потом идем на Рив Гош, он же Левый берег.
На площади Колет Алекс тянет меня к японскому ресторану, в котором мы ели несколько дней назад. О! Но это просто чтобы посмотреть на вывешенное меню и вспомнить, как тут «виновники» просят разливное вино. Мы находим строчку vins au pichet («пише» — кувшин). Путь пройден немалый… однако тут мы уже ели и вообще мы сюда не только есть приехали. Вместо суши я нахожу себе магазинчик, где продают бонсай. «Эй, ты в Париже, вообще-то!»
Приходим к нашим парижанкам. Лика мечет на столик всякие сыры вперемежку с оливками. Все не помещается и я предлагаю поставить часть еды на африканский барабан. «Что вы все покушаетесь на барабан? Это, между прочим, музыкальный инструмент!»
Потом, собираясь на прогулку, Алекс вспоминает, что он вляпался и отнюдь не в жвачку:
— Слушайте, чем вы тут в Париже вытираете собачье дерьмо с обуви?
— А ничем! Так и ходим! — смеется Жуха.
Люксембургский сад с другой стороны
Сначала Лика ведет нас к театру Одеон. «Знаменитейшие места! Близ Одеона в свое время пьянствовал…» Да кто только не пьянствовал… Добираемся до сада и заходим в шумный сейчас сад через «дверь Одеон» — с этой стороны мы еще не были.
В Люксембургском саду все с размахом — что ни фонтан, то бассейн. Например, к фонтану Медичи прилагается пруд с карпами. Фонтан был создан в честь королевы Марии Медичи, второй супруги Генриха Наваррского; ради нее был также построен новый Люксембургский дворец.
Из сада он выглядит маленьким, но это обманчивое ощущение — широкие фасады выходит на улицу Вожирар. Сегодня тут находится Сенат — верхняя палата парламента Франции, то, что называется creme de la creme, сливки общества. Сейчас сезон отпусков — кабинет распущен и до 25 августа полиция будет охранять пустой дворец.
Фонтан Медичи был просто лягушатником по сравнению с тем, что мы видим перед Люксембургским дворцом — в этом фонтане есть где развернуться, можно даже пускать кораблики.
Шопена мы уже видели, а вот и его возлюбленная — Жорж Санд.
Такой вот парк-сад. В Люко любят отдыхать студенты после занятий — здесь они могут перекусить, подготовить конспекты и вообще называют сад большой библиотекой.
Пантеон, Сен Этьен дю Мон, графика и поэзия
Пантеон — бывшая церковь Сен Женевьев де Буа или просто Сен Женевьев. Здесь покоятся многие известные французы (кроме военного корпуса — те захоронены в здании Дома инвалидов). После революции тут хранили оружие и порох. Первым здесь похоронили Виктора Гюго, как в обычной церкви. После этого церковь перешла к государству и стала официальным Некрополем. Потом сюда перевезли Дюма из его склепа; Мария Склодовская и Пьер Кюри также похоронены в Пантеоне.
За Пантеоном — церковь Сен Этьен дю Мон, которая заменила собой Сен Женевьев. Теперь агнцы именно сюда приходят заправиться духовной пищей.
На стене дома на рю Декарт пустило корни оригинальное синее дерево. Это картина Пьера Алешинского, а рядом стихи Ива Бонфуа, основной посыл которых примерно таков: «Философы! У вас есть шанс растить дерево на вашей улице, мыслить легче, смотреть свободней и позволить себе наслаждаться жаркими ночами.»
Продолжение следует…
